И тут же я отметил деталь, несомненно, могущую представлять интерес для моих нынешних «коллег». Довольно часто в поле зрения стереотрубы попадались две-три верткие броневые машины «БРДМ», явно не принадлежащие этой эпохе. Какое-то их количество имелось на вооружении Югоросской армии, но я знал, что «производство» и распределение этих машин находилось в руках «Братства».

Лишенные номеров и знаков принадлежности на бортах, они возникали с удивительной регулярностью в самых разнообразных местах, куда позволяла заглянуть двадцатикратная оптика. Я видел характерные угловатые корпуса и конические башни на Скобелевской площади, на Страстной, у Никитских ворот, на Трубной и даже возле храма Христа Спасителя. Замоскворечье с моего НП не просматривалось.

Нанеся на карту места и время появления машин, я экстраполировал их предполагаемый маршрут и убедился, что абсолютно прав.

Выходило так, что «БРДМ», оправдывая свое наименование, совершали зигзагообразный челночный рейд вдоль линии Садового кольца, то проникая в глубокие тылы контролируемой мятежниками территории, то выходя к позициям правительственных войск. Иначе как провоцирующей рекогносцировкой назвать это было трудно.

Я специально минут пятнадцать наблюдал только за одной машиной. Это было интересно.

Она ни разу не ввязалась в серьезную перестрелку. Выскочит в интересующее ее место, постоит, двигая тонкой черточкой пулемета, лишь иногда, без видимой системы, стрельнет короткой очередью по окнам или вдоль квартала и снова, вяло проворачивая рубчатые черные колеса, продолжает свой извилистый маршрут.

Буквально через час-другой у тех, кого это интересует, будет подробнейшая картина происходящего…

Куда уж тут с моей кустарной видеоразведкой! Следовательно, в ближайшем будущем грядут некие важные события. Да, наступающим остро не хватает самонаводящихся снарядов и вертолетов огневой поддержки. Даже обычных штурмовых карабинов, способных с пятисот метров насквозь пробить двадцатисантиметровую керамзитовую плиту. А с антикварными винтовками много ли навоюешь!

Впрочем, навоевать-то можно, дело тут в другом. И я об этом другом уже начинал догадываться…

За спиной громыхнуло, и я дернулся, уже привычно подхватив лежащий рядом на подоконнике Людмилин «борхарт-люгер». Мог бы и выстрелить из-под плеча навскидку, если бы не сообразил, что угрозы для меня сейчас быть не может. Рановато…

— Ну, вы слишком остро реагируете, — сказано было по-английски, и я неторопливо обернулся, опустив ствол пистолета.

Станислав Викентьевич стоял на пороге и потирал ушибленное колено. Табуретку, видишь ли, неосторожно я оставил у порога.

Как-то незаметно за окном по-вечернему поголубело, а здесь вообще уже стояли бледно-чернильные сумерки.

— Жизнь, прошу прощения, приучила. А вам бы я не советовал подходить столь неожиданно. Результаты, боюсь, могут оказаться печальными.

— Ничего-ничего, это входит в общие опасности профессии. А где Людмила, она должна была вас прикрывать, так сказать, с тыла?..

— Устала Людмила, день, ночь и снова день выдались трудными. Я позволил ей отдохнуть пару часиков…

Станислав не сумел скрыть недоумения и недоверия. По его мнению, такое было невозможно. Исходя из полученного ей задания и четко просматривающейся неприязни к «чужаку» она не должна была и просто не могла уйти спать, оставив меня без присмотра.

Я пожал плечами и показал стволом пистолета в направлении ее комнаты.

Станислав вернулся буквально через три минуты.

— Не скрою, я удивлен… — Он поднял поваленную им же табуретку, сел на нее, извлек из кармана свой портсигар. По его интонации и выражению лица я понял, что он увидел гораздо более того, что имело место. Пусть так, сейчас мне все было на руку.

— Допустим, допустим, что даже и так. Не осуждаю никого, но более чем странно…

— Чего же странного?

— Так. Фантазии ума, как говорил великий русский писатель. Вернемся к делу. Что вы можете сказать об увиденном за окнами? Вы же успели хоть немного понаблюдать?

— Разумеется. Конкретика — на карте. Впечатление — печальное. Если воевать подобным образом, не стоило бы и затеваться…

— Вы помните одесское выражение: «Еще не вечер»?

— Помню, но вечер тем не менее уже наступил…

— Фигурально, фигурально давайте выражаться. Вечером ли, ночью, но тому, что положено, случиться…

— Не имею оснований вам не верить, однако же…

Снова я вывел его из равновесия своей манерой разговора. Отчего это даже не слишком далекие люди, не умеющие как следует излагать свои мысли, тем не менее остро чувствуют издевку, если с невинными глазами начинаешь копировать их стиль? А Станислав, или как там его, тем более не относился к разряду людей неумных. А вот поди ж ты…

— Достаточно, Игорь Моисеевич, вам не кажется?

На всякий случай я молча кивнул. Он тяжело вздохнул.

— А я ведь шел к вам, чтобы впервые поговорить спокойно, на равных, как цивилизованные люди…

— Yes, — согласился я. — Предварительно приставив ко мне даму, одержимую манией убийства.

— Да оставьте вы, — досадливо махнул он рукой. — А как же иначе? Что, оставить вас одного в сверхсекретной базе, снабженной, кстати, солидным запасом самого современного оружия?

— Простите, сэр, не знаю, как вас назвать в рассуждении серьезного разговора, но это не слова мудрого мужа. То вы собираетесь меня использовать как парламентера особой важности, то как агента-двойника в самом логове врага, а относитесь как к подозрительному перебежчику. Я вас искал? Я к вам в компанию набивался? Зачем это все? Я мог сбежать вчера вечером, мог зарезать вас бритвой во сне, мог уйти и десять минут назад. Однако я здесь. Что дальше?

Я бы на его месте просто взял бы и убил столь раздражающе-наглого пленника. Однако Станислав был терпелив, как истинный сын Альбиона.

— Ну хорошо. Вы, по вашим словам, контактировали со своими друзьями-коллегами года два, так?

— Примерно.

— И ничего в них странного не заметили?

— Заметил, и очень многое. Но люди, которые занимаются тайной политикой, не могут не быть странными по определению. Нормальный человек, имеющий десять тысяч фунтов, купил бы усадьбу на берегу реки или моря, ловил бы форель, вступил в приличный клуб, а то и просто в Индию бы уехал, где магараджи, йоги, слоны и игра в конное поло ранним утром, пока жара не наступила… Человека, который предлагает мне те самые десять тысяч за то, чтобы я украл набитый скучными бумагами портфель, я справедливо считаю дураком… А эти господа тратят не десятки тысяч, а сотни миллионов, и ради чего?

— Но вдруг содержимое портфеля стоит в тысячу раз больше?

— Во-первых, я этого не знаю, а во-вторых, десять миллионов мне не прогулять до наступления старости при самом богатом воображении…